Деньги были длинные, но узкие.
Розового цвета, украшенные монументальными изображениями тракторов, комбайнов и
прочей сельскохозяйственной утвари. Между этими ископаемыми чудесами буржуазной
техники тут и там виднелись рабочие с гаечными ключами, крестьяне, держащие
мотыги в положении «на плечо», пышущие здоровьем женщины в сари и защитники
освобожденной от колониального гнета Индии, абсолютно, кстати, неотличимые от
зловредных сикхских террористов. Кроме этого каждая купюра была
аккуратно продырявлена в уголке. Два раза. Две малюсеньких дырочки. Объяснялось это просто. Темные
индусы, решив не утомлять себя изобретением банковской упаковки, попросту
сшивали деньги степлером. Мичман Березовский, именуемый,
конечно же, Березой – огненно‑рыжий, безжалостно вспотевший и возбужденный
донельзя – поддевал ножом скобу, аккуратно вытаскивал и, слюнявя пальцы,
отсчитывал, сверяясь с ведомостью. - В очередь станьте. Не напирайте,
- страдальчески ныл он. - Распишись. Получи. Отходи. Следующий. Глаза его при этом были круглые
как два советских пятака. Мичман страдал. Вообще - то он раздавал деньги. Но.
раздавая деньги, мичман страдал. Страдал так, как могут страдать только лишь
баталеры. - И заем вам столько денег? –
ворчал он, поддевая очередную скобу. – Будь моя воля... Получи, – шлепал он по
столу валютой. И очередной осчастливленный
зарубежными деньгами уходил, лениво раздумывая, на что потратил бы волю товарищ
мичман. Если бы она была его. Между террористом и трактором
помещались арабские цифры «пять» и «ноль», а под ногами тетки в сари можно было
прочитать «rupie». Рупии стало быть. И таких бумажек доставалось аж по четыре
штуки. «А зачем тебе больше? – спрашивал Березовский». И был прав. Больше и,
правда, незачем. Да и эти ни к чему. Панаджа встретила грязью, пылью,
нестерпимой жарой. Наш, сотрясающийся всей железной утробой, автобус с
водителем, рулившим не куда положено, а куда глаза глядят, и курчавым
пацаненком, всю дорогу не выпускающим изо рта свисток, остановился с
душераздирающим скрежетом, переходящим в предсмертный стон, прямо посреди
площади. Некогда центральной, а теперь, судя по всему, базарной. Казалось, что
на этой самой площади собралось население если не половины Индии, то уж
половины Гоа – точно. Товар лежал на наспех сколоченных прилавках, болтался на
вешалках. Иногда располагался прямо на камнях. Даже статуя, поставленная не то
многорукому богу Шиве, не то белому колонизатору Редьярду Киплингу в несколько
слоев была увешана платьями, автомобильными чехлами и еще чем - то очень
цветастым. Город с криком превращался в один
большой базар. - Почем? – спросили наши, подходя
и тыча пальцем в направлении чего-то. Обрадованный индус залопотал по-своему,
потом по-английски... Наши смотрели на него, как юный
партизан на преподавателя немецкого языка. - Ты чего, – покрутили они пальцем
у виска, – не понимаешь? Тебя же русским языком спрашивают: Сколь - ко сто - ит?
Хау мач, понял, нет? Говорили они при этом громко и
руками совершали некие движения, долженствующие, видимо, помочь при переводе. - Ну чего смотришь, блин! Это дошло. Индус достал ручку и на
ладони нарисовал трехзначное число. - Да ты охренел, мужик! -
высказали свое мнение наши, воодушевленные установившимся контактом. - Такие
цены!.. Индус захлопал глазами. И даже
побелел. Потом зачеркнул первое число и написал другое. Поменьше. - Ну вот, - сказали наши, -
налаживаются... отношения. И индуса можно научить... в общем... Правда то, чему можно научить
индуса, злодейски искореняется славным племенем замполитов, поэтому здесь мы об
этом упоминать не будем. - А ну дай. - Наши отобрали у
индуса ручку и самостоятельно нарисовали цену. Индус глянул на ладонь, и глаза
его округлились. Он схватился за голову, потом
подпрыгнул и с криком хлопнул себя руками по бедрам. Потом индус приземлился. И начал
говорить. Он говорил долго и пространно, витиевато и красноречиво. То
прикладывая ладони к груди, то вздымая их в жаркое индийское небо. Честное
слово, если бы наши понимали по - английски... - И чего ты, мужик, горло дерешь? -
пожали плечами наши, разворачиваясь. - Не, дорого слишком. Пошли. Индус заткнулся, как будто его
выключили. В другом месте разговор был
продуктивнее. Для индусов. Дружною толпою наши ввалились в
аптеку. - О, - сказали они, подходя к
прилавку. - Это то, что надо. Вы знаете, для чего вдали от
берегов и от особ противоположного пола нужны противозачаточные средства? Лично я не знаю. Но раз покупали,
значит, нужны. - Хау мач? - сказали наши индусу -
аптекарю, указывая на цветастую коробочку. - Фо рупи. - Аптекарь оттопырил
четыре пальца. Почему - то по два на каждой руке. - Четыре, - сказали наши,
сосчитав. - А такое... такое... понимаешь... - С шипами, - подсказал кто - то
самый умный. - Точно. С шипами. С шипами,
понимаешь? - Ши-пи? – переспросил индус, не
понимая. - Да шипы, - обрадовались наши. -
Вот такое же, - они потрясли коробочкой перед индусским носом. - Вот такое, но
только с шипами. На коробочке была нарисована
разбитная деваха с огромной грудью. - Шипи? - Палец индуса поскреб ее
под подбородком. - Шипи? - Шипы, шипы, - покивали наши.
Правильно мыслишь, маугли. «Маугли» достал еще одну
коробочку. Здешняя деваха была потоньше, зато нарисована целиком. - Шипи, – сказал индус, кладя
девок рядом. - Сикс рупи. Теперь на каждой руке он оттопырил
по три пальца. - Ладно, разберемся, - сказали
наши, сравнивая девок. - Не, это не шипы, - авторитетно заявили они через
минуту. - Нет, ну как ты не понимаешь, -
горячились они. - Вот смотри, - пальцем они рисовали некую фигуру, надеясь
видимо, что индус поймет. - Вот. С шипами. Индус покивал. До него дошло. - О`кей, – сказал он, криво
улыбаясь. И отправился к стеллажу, исписанному индийской вязью. - Слава богу, - сказали наши. -
Пока объяснишь, что хочешь, так и вовсе запаришься. И вытирали выступивший пот.
Рано, рано обрадовались.
Индус принес стеклянную баночку,
наполненную мутно - белой мазью. Протягивая это через прилавок он
морщился и брезгливо кривил губы. - Ты чего принес, родимый?! -
поинтересовались наши. - Ты чего себе думаешь?! Индус мгновенно начал понимать по-русски.
Баночка исчезла, как испарилась. - Ладно. - Наши решительно
рубанули ладонью. - Берем это. И вот это. Сколько за все? Индус достал калькулятор, потыкал
в клавиши. «Шесть плюс четыре»... «Десять» - высветилось на дисплее.
- Тэн рупи, - сказал индус,
разворачивая дисплей в нашу сторону. - Десять, - сказали наши. И кинули
на прилавок две пятерки. - На, бери. Индус замахал руками. - Но, но, - говорил он, отпихивая
пятерки. - Чего это он? - недоумевали наши.
- А может он с русских деньги не
берет? - предположил кто - то, кто все еще верил в то, что советских моряков
любят не только знакомые женщины. - А может и не берет, - хмыкнули
наши. Но индус не хотел отдавать
непонятные «шипи» за бесплатно. - Итс, – он поднял одну коробочку,
- сикс рупи. Итс - вторая «девка» тоже взлетела в воздух, - фо рупи. Он снова уронил их на прилавок и,
растопырив пальцы на обеих руках, подытожил: - Тэн рупи. - Ну так на, бери! - Наши пихнули
пятерки в сторону индуса. - Но, - снова замотал головой
индус. Ну как они не понимают? - ясно читалось во взгляде. - Сикс, - он потряс
руками - пять растопыренных пальцев на одной и один на второй, - энд фо. –
Теперь в воздухе болталась только одна рука. – Э-э... тэн. Тэн. Андэстенд? - Ну ты утомил, мужик! -
разозлились наши. - Вот тебе. Тэн! - И снова пихали пятерки индусу. Индус тяжко вздохнул, достал
тетрадь - родную - двенадцать листов в клеточку и написал в столбик: «4+6=10». - Ну гляди, - сказали наши. И
скорчили на роже снисходительность. На том же клетчатом листе, только
не в столбик, а в строчку, наши написали: «5+5=10». - Понял, Рабиндранат Тагор? - О... О`кей, - закивал индус. - Ну то-то, - сказали наши. И ушли, унося в полиэтиленовом
пакетике то, что индусы отныне именовали «шипи». Лозунгом следующего дня стало
слово «Ченч». Завидев наших, индусы призывно размахивали руками и кричали
«Ченч, ченч!». Кричали они еще и «Шипи!», но это слово уже устарело. «Ченч» - это обмен. Выходит и мы к
языкам способны. Началось все так: - Эскьюз ми, сэр, - сказали
индусы, указывая на наш фотоаппарат. И залопотали что - то по-английски. - Донт андэстенд, - ответили наши.
Но задумались. Подумали и решились. И понеслось.
Индусы с большим удовольствием скупали электротовары, фотоаппараты и цветные
металлы. Бедный Береза рвал свои рыжие кудри, а боцман стонал, раскачиваясь из
стороны в сторону. Вдвоем они выглядели весьма и весьма живописно. А только
медь исчезала. Исчезала так тихо и незаметно, что обнаруживалось ее отсутствие
очень нескоро. А наши бродили по Индии с полной
сумкой электробритв. - Ну, гляди, - говорили они
индусу, уже слюнявившему палец. И тыкали вилкой в розетку. Бритва радостно жужжала. - Гив, – говорил индус, делая
приглашающие движения ладонью. - Гив ми. - Ну, на, - говорили наши,
протягивая жужжащую бритву. Индус брал бритву и осторожно
водил ею по ладони. Прямо по линии судьбы. - Ну, ты, в натуре, темный, индус,
- говорили ему наши. И переворачивали индусскую ладонь. Бритва тут же вязла в
густой растительности. - О, йес, - говорил индус и
отсчитывал рупии. - Следующий, - говорили наши,
доставая новую бритву. Вилка вошла в розетку, но жужжания
не последовало. - Спокойно, - говорили наши. И
доставали новую бритву. - Вот, смотри, - говорили наши в
другом месте, щелкая затвором фотоаппарата. - Вот так, потом так. Потом
взводишь. Вот эту хреновину, понял? Индус кивал, повторяя новое слово.
- А потом щелкаешь, - заканчивали
инструкцию наши. - Не, не здесь. Вот тут. - И жали. Ожидаемого щелчка не последовало. На индийской роже - бородатой и
смуглой - проявлялось подозрение. - Э-э-э... - сказали наши. И
быстро нашлись: - Там пленка, пленка... там. - О, филм, филм, – сказали индусы
и достали бумажник. - Если кто из вас, - говорил
связист личному составу боевой части, раскачиваясь с пяток на носки, - хочет
купить спиртное, то напомню, что матросам срочной службы употребление спиртных
напитков запрещено. Он подождал, пока личный состав
проникнется и продолжил: - Поэтому давайте деньги мне. Я
куплю и отдам вам, когда поедете домой. Если, конечно, сам не выпью, - добавил
он после минутного раздумья. Нашли идиотов, товарищ капитан - лейтенант.
Спиртное приносилось прямо в порт. Мешками. - Давай, давай, - хриплым шепотом
кричали индусы. И пуляли виски прямо через борт. В обмен на цветной металл. Курчавый пацаненок не только дул в
свисток. Он еще и выпрашивал. Выпрашивал все подряд - значки, деньги, сигареты.
При этом он размахивал руками, объясняя и быстро - быстро лопотал, мешая родной
язык с английским. Пачка «Мальборо» с рук стоила
двадцать рупий. И сигаретами с ним делились. Курил он лихо, пуская дым через нос
и сплевывая на брусчатку. До тех пор, пока кто-то не дал ему кубинский
«Партагас». Такого от советских моряков
индусенок не ожидал. Он храбро втянул горький кубинский дым и... согнулся в
приступе кашля. Сопли, слезы - все это пришло одновременно. - То-то, - сказали наши. - А то
надоел выпрашивать. Теперь индусенок был осторожнее. И
прежде чем сунуть сигарету в рот, читал надпись. И на наших смотрел с
уважением. А наши эти крепкие сигареты курили
по - своему. Они поджигали их с фильтра и несколькими быстрыми вдохами
протягивали его, добираясь до табака. После кубинского фильтра кубинский табак
был ничуть не крепче отечественной «Примы». - Тебя как зовут? - спросили наши,
сквозь сизые клубы. - Ну... нэйм,
вспомнили они из школьного курса. - Нэйм твое как? - Самба, - задумчиво ответил
индусенок, круглыми глазами глядя, как курят эти загадочные русские. Как знать, может быть из этого
курчавого и чумазого вырастет в будущем новый Тагор. И умудренный годами,
поседевший бородой - поведает миру о загадочной русской душе. Про «ченч», про
«шипи» и про то, что именно русские курят, достигая нирваны. - Ты террорист? - спросили на
прощанье наши у бородатого водителя автобуса. Просто так спросили, чтоб
приятное человеку сделать. Смысл фразы индус схватил влет -
как борзая зайца. - Ноу терроризм, ноу! - горячо
затряс он бородой. И оправдываясь, принялся показывать различные расстояния от
земли. - Ай`м ноу терроризм. - Ну, смотри, - похлопали его наши
по плечу. Прощаясь, Самба выкрикнул прямо в
удаляющуюся корму все, чему успел научиться за несколько дней общения с
русскими моряками. Кричал задорно, растягивая рот в белозубой улыбке. И рукою
взмахивал. Интересно, а если он когда-нибудь
выучит русский язык настолько, чтобы понять, что именно кричал?..
