Капитан медицинской службы Михаил Леонтьевич Криволап, начальник
лазарета 441-го зенитно-ракетного полка,
прибыв в полк из командировки с
эшелоном призывников, неожиданно исчез
из поля зрения начальства на трое суток. Так же неожиданно появившись, в весьма
помятом виде, и с солидных объемов «выхлопом», он со смиренным видом принял заслуженные «фитили» от начмеда и
начальника штаба и приступил к своей обычной работе. А вот свою-то повседневную
работу бравый капитан (по жизни любитель
экстремальных развлечений и эпатажного
поведения) не особенно жаловал, вполне справедливо считая ее скучной и
рутинной, и при каждом удобном случае
переваливая ее на нас – фельдшеров, солдат срочной службы. Но мы
особенно не обижались – капитан Мишель (так все в нашем полку его звали, за
глаза конечно) был мужиком незаурядным, неисчерпаемым источником острот
и экстравагантных поступков. Был в нем некий шарм, позволявший избегать
серьезных последствий своих подвигов. Его широкая натура не вписывалась в жесткие рамки армейской гарнизонной службы, и начальство старалось его запихивать с глаз
долой - то на целину, то на полигоны, то в сопровождение эшелонов, то в
командировках по пограничным дивизионам. Мишель относился к категории
«пятнадцатилетних капитанов», и командиры полка (а он пережил четверых) не раз
представляли его то к званию майора, то грозились разжаловать до старшего
лейтенанта в зависимости от результатов его похождений. Круче Мишеля был в этом
деле только«старший лейтенант Советского Союза» запойный алкоголик Коля Лескив
из седьмого дивизиона (тринадцать лет «старшелейтенантского» стажа!), отец
которого закончил службу в Отечественную старшим лейтенантом, а дед в Первую
мировую - поручиком. Вообще-то Михаил Леонтьевич был
мужик весьма и весьма неглупый - в свое
время он с отличием закончил морской факультет Военно-медицинской академии и
был направлен начальником медслужбы на один из новых тогда черноморских
эсминцев -«тридцаток-бис». Он был чемпионом ЧФ по легкой атлетике, активным комсомольцем и просто
счастливым молодоженом. Но грянуло хрущевское сокращение, эсминец пошел на
слом, а лейтенант Криволап был скоропостижно обут в сапоги и направлен вместе с
рыдающей женой в зенитно-ракетные войска на Дальний Восток. С тех пор Мишель тихо
взбунтовался, к службе относился спустя рукава. А в знак протеста против
пехотного засилья он всегда носил тельняшку и повсеместно применял заковыристые
морские словечки. Впрочем, в части было много
офицеров, переведенных в ЗРВ из флота и береговой артиллерии и все они,
поголовно, носили тельняшки и тихо тосковали по морю. Кипучая натура
Мишеля могла бы полностью развернуться
где-нибудь на войне, однако (к нашему счастью) войн поблизости не было. Он постоянно где-то разъезжал, но его редкие
появления в части всегда сопровождались всякого рода событиями и приключениями.
Вот лишь некоторые из историй его подвигов.
Конец ноября, между сопок дует
промозглый ветер с Японского моря. Холодно и сыро. Мы с капитаном сидим на
приеме больных в полковом медпункте. Мишель, облаченный в белый халат, выглядит
непривычно серьезным, кучерявая неуставная прическа задорно вылезает из-под
колпака. Он задумчиво смотрит в окно на казарму, откуда должны появиться «больные
и увечные воины», жаждущие сострадания и медицинской помощи. Неожиданно его
взгляд оживляется - из казармы вывалила кучка солдат в шапках и одних
гимнастерках и бодрой рысью, громыхая подковками по асфальту, шустро понеслась
в сторону медпункта.
- Ага, поперли, с-симулянты хреновы!
Вот смотри и учись, сейчас каждый из них будет жалобно кашлять и
непременно прихрамывать на правую ногу.
Это, брат, мое личное наблюдение на грани кандидатской диссертации. Я этих
орлов насквозь вижу. Шоферня из автороты не желает в караул идти. Но пара человек, не
больше, те точно больные. Ну-с, вот и поглядим кто кого…Я им покажу, как
старого военного доктора дурить! Сколько служу – ничего не меняется! Входит бравый, белобрысый сержант,
дежурный по роте, с книгой записи больных под мышкой. Руку под козырек, лихо
рапортует: - Тащщь ктан! Больные в количестве
восьми человек доставлены! Дежурный по
роте сержант Теребилов! - А ты случайно не армянин? - Нет, русский, вятский! С Уржума
я, деревня Теребиловка! А с чего это вы взяли, товарищ капитан, про
армянина-то? - Да, вишь, были у нас как-то в
части несколько армян. Тер - Гукасян, Тер–Маркарян… Вот и ты тоже вроде как
«Тер-…», только не скажу какой! Ну,
ладно, давай своих доходяг… Озадаченный сержант, оставив
книгу, выходит. Натужно кашляя в кулак и
подволакивая правую ногу, заходит первый
солдат, снимает гимнастерку. Капитан сует ему градусник и подчеркнуто
внимательно слушает его фонендоскопом. Ничего, разумеется, не находит,
температуры тоже нет. - Ладно. Подожди в коридоре. Солдат выходит, прихрамывая уже на левую ногу. Мишель радостно
подмигивает - один симулянт есть! Входит следующий - снова надсадный
сухой кашель, жалобный вид побитой собаки и попеременная хромота на обе ноги.
Мишель его прослушивает и простукивает. - Ты чего это, братец, так странно
ходишь? Задница болит, что ли? - Дык это…, тоже маленько
побаливает. - Так, значитца, приступообразный
кашель, плохое самочувствие, боль в заднем проходе опять же… Классический
случай, коллеги! Все симптомы геморроидальной астмы налицо! Редкостная вещь в
наших краях! Сам первый раз вижу. Стас (это уже мне), тащи сюда ректоскоп,
глядеть в кишку будем. Я вытаскиваю из шкафа устрашающего
вида никелированную трубу ректоскопа (давно списанного и немного ржавого).
Побледневший боец, оценив внушительный диаметр трубы и предстоящие приятные
ощущения в заднице, испуганно спрашивает: - А что это еще что такое? Зачем? - Инструмент для чтения задних
мыслей, - злорадно говорит Мишель, с чувством хлопая резинкой перчаток. - Значит
так, воин, спускай штаны и ж… - на Полярную звезду. Солдат с истерическим воплем «Не надо!» вылетает в коридор. - Вот видишь, и хромота сразу
прошла и кашля нет, - наставительно говорит мне Мишель, снимая резиновые перчатки. - А вот тебя бы он в два
счета надурил. Зеленые вы еще… Робко прихрамывая, входит Витька
Ли – знакомый шофер с хлебовозки. Сачок еще тот, хотя и наполовину китаец! Но
радикулит-то у него и правда есть. Витька, сощурив хитрые узкие глаза,
артистично войдя в образ страждущего, сразу начинает жаловаться на ангину, головные боли, спазмы в животе,
ломоту в ногах и еще на кучу всяческих болячек. Мишель, подперев подбородок
рукой, с выражением неискреннего сочувствия на лице рассеянно слушает,
рисуя чертей на бланке рецепта. - Слушай, Ли, как же ты в армию-то
попал с такими болячками, ты же мне уже весь справочник врача рассказал, кроме
гинекологии? Ты хоть ходить- то еще можешь? - Могу! - Ну так и пошел… Будешь мне тут
мозги засорять! Ли пулей вылетает из кабинета. Прошло еще несколько солдат – кто
с фурункулом, кто с ангиной (его оформили в лазарет). Остальные понуро ждали в
коридоре. Последний боец как-то робко пожаловался на головную боль. - А это, братец, не ко мне, это к
гинекологу, - наставительным тоном произнес капитан. - Головная боль - это,
братец ты мой, женская болезнь, а у нормального советского солдата может только
башка трещать или жбан раскалываться. Вот тебе таблетка аспирина и гуляй. Мишель, выйдя с сигаретой в
коридор, дал указания Теребилову: - Один в лазарет, двоим
освобождение от нарядов и работ на трое суток, остальных признать годными к
строевой без ограничений - и к старшине за нарядами, да в караул. Да еще, сжалившись, дал для
караула полулитровую банку «Гексавита» - ночью холодно, а съешь перед выходом
на пост штук пять витаминок - и кожа начинает гореть от «никотинки», в аккурат
на два часа хватает - старый солдатский приемчик. Амбулаторный прием окончен, и
Мишель, с сознанием выполненного долга, направляется в аптеку – «накатить
спиртику» с последующим
снятием пробы на полковой кухне и отдохновением в свободной палате до обеда. А перед сном
почитать пару страничек из своего любимого «Декамерона», заботливо упакованного
в обложку от «Устава внутренней службы ВС СССР» для пущей конспирации.
