Вас надо взять за
ноги и шлепнуть об асфальт! И
чтоб череп треснул! И чтоб все вытекло!
А потом я бы лично
опустился на карачки и замесил ваши мозги в луже! Вместе с
головастиками! Военные разговоры перед
строем
Капитан третьего ранга на флоте - это вам не то, что в центральном аппарате. Это в центре каптри - как куча в углу наложена, убрать некому, а на флоте мы, извините, человек почти. Конечно, все это так, если ты уже годок и тринадцать лет отсидел в прочном корпусе. Вот пришел я с автономки, вхожу в штабной коридор на ПКЗ и ору: - Петровского к берегу прибило! В районе Ягельной! Срочно группу захвата! Брать только живьем! - и из своей каюты начштаба вылетает с готовыми требуками на языке, но он видит меня и, успокоившись, говорит: - Чего орешь, как раненый бегемот? А начштаба - наш бывший командир. - Ой, Александр Иванович, - говорю я ему, - здравия желаю. Просто не знал, что вы здесь, я думал, что штаб вымер: все на пирсе, наших встречают. Мы ведь с моря пришли, Александр Иваныч. - Вижу, что как с дерева сорвался. Ну, здравствуй. - Прошу разрешения к ручке подбежать, приложиться, прошу разрешения припасть. - Я тебе припаду. Слушай, Петровский, ты когда станешь офицером? - Никогда, Александр Иваныч, это единственное, что мне в жизни не удалось. Начштаба у нас свой в доску. Он старше меня на пять лет, и мы с ним начинали с одного борта. - Ладно, - говорит он, - иди к своему флагманскому и передай ему все, что я о нем думаю. - Эй! Покажись! - кричу я и уже иду по коридору. - Где там этот мой флагманский? Где это дитя внебрачное? Тайный плод любви несчастной, выдернутый преждевременно. Покажите мне его. Дайте я его пощупаю за теплый волосатый сосок. Где этот пудель рваный? Дайте я его сделаю шиворот-навыворот. Сейчас я возьму его за уши и поцелую взасос. Вхожу к Славе в каюту, и Слава уже улыбается затылком. - Это ты, сокровище, - говорит Слава. - Это я. Мы со Славой однокашники и друзья и на этом основании можем безнаказанно обзывать друг друга. - Ты чего орешь, полудурок? - приветствует меня Слава. - Нет, вы посмотрите на него, - говорю я. - Что это за безобразие? Почему вы не встречаете на пирсе свой любимый личный состав? А, жабеныш? Почему вы не празднично убраны? Почему вы вообще? Почему не спрашиваете: как вы сходили, товарищ Петровский, чуча вы растребученная, козел вы этакий? Почему не падаете на грудь? Не слюнявите, схватившись за отворот? Почему такая нелюбовь?
Мои монологи всегда слушаются с интересом, но только единицы могут сказать, что же они означают. К этим единицам относится и Слава. Монолог сей означает, что я пришел с моря, автономка кончилась и мне хорошо. - Саня, - говорит мне Слава, пребывая в великолепной флегме, - я тебя по-прежнему люблю. И каждый день я тебя люблю на пять сантиметров длиннее. А не встречал я тебя потому, что твой любимый командир в прошлом, а мой начштаба в настоящем задействовал меня сегодня не по назначению. - Как это офицера можно задействовать не по назначению? - говорю ему я. - Офицер, куда его ни сунь, - он везде к месту. Главное, побольше барабанов. Больше барабанов - и успех обеспечен. - Пока вы там плавали, Саня, у нас тут перетрубации произошли. У нас тут теперь новый командующий. Колючая проволока. Заборы у нас теперь новые. КПП еще одно строим. А ходим мы теперь гуськом, как в концлагере. - Заборы, Слава, - говорю ему я, - мы можем строить даже на экспорт. Кстати, политуроды на месте? Зам бумажку просил им передать. (Политуроды - это инструкторы политотдельские: комсомолец и партиец.) - На месте, - говорит мне Слава. - Держитесь прямо по коридору и в районе гальюна обнаружите это гнездо нашей непримиримости. - Не закрывайте рот, - говорю я Славе, - держите его открытым. Я сейчас буду. Только проверю их разок на оловянность и буду. Заменышей я нашел сидящими и творящими. Один лучше другого. Оба мне неизвестны. Боже, сколько у нас перемен. А жирные какие! Чтоб их моль сожрала! Их бы под воду на три месяца да на двухсменку, я бы из них людей сделал. - Привет, - говорю я им, - слугам кардинала от мушкетеров короля. Наш зам вам эту бумажку передает и свой первый поцелуй. - Слушай, - обнял я комсомольца, - с нашим комсомолом ничего не случилось, пока я плавал? - Нет, а чего? - Ну, заборы у вас здесь, колючая проволока, ток вроде подведут. Чувствую, как партия напряглась затылком. Пора линять. - Все! - говорю им. - Работайте, ребята, работайте. Комплексный план, индивидуальный подход, обмен опытами - и работа закипит. Вот увидите. Новый лозунг не слышали? "Все на борьбу за чистоту мозга!" Я вышел и слышу, как один из этих "боевых листков" говорит другому: - Это что за сумасшедший? - Судя по всему, это Петровский. Они сегодня о моря пришли. Страшный обалдуй.
